- Прибыл я в Ульяновск из Казани 10 марта 1970 года. Мне предстояло в качестве собкора представиться (по протоколу) "Хозяину области" - первому секретарю обкома КПСС.
Представить меня А. Скочилову должен был член редколлегии "Известий" Константин Иванович Севриков, человек мягкий, интеллигентный и уже сильно в годах. Поселились мы в номере люкс только что сданной гостиницы "Советская". В туалете капало из канализационных труб.
Севриков был когда-то секретарем горкома партии Москвы (не хрен собачий!), он думал, что его здесь сейчас как члена редколлегии сразу примут. А у Скочилова (да и у всех здесь) голова к тому времени уже закружилась: 100-летие Ленина, ожидаемый приезд Брежнева, то и дело высокие гости, открываются корпункты "Правды", АПН... А тут вот еще "Известия" собкора привозят...
И вот началась эпопея. Звоним в приемную, нам говорят: приходите, ждите. Приходим, сидим, идем обедать, снова сидим. "Только что уехал", "сегодня не может" - и так эта тягомотина продолжалась: первый день, второй, третий...
Я так понимаю, что он хотел показать не столько мне, сколько Севрикову величие и значимость своих нынешних забот: смотрите, мол, кого мы встречаем и провожаем. Не до вас.
Но вот на четвертый день, после обеда, часа в два он, наконец, соизволил (Севриков был уже злой, ему все это надоело, но он как член редколлегии должен был выполнить свою обязанность). Зашли. Первый раз в жизни я видел этого человека. Поздоровались.
И вот первая фраза Скочилова, обращенная к Севрикову: "Ты зачем мне это дерьмо привез? У нас такого своего полно". Севриков даже растерялся и не знал, как ответить. Он привык к какому-то пиетету - все-таки вторая газета страны. Вот, говорит, решение редколлегии уже состоялось.
Скочилов был злой, наверное, потому, что руководство "Известий" приняло это решение без согласования с ним. Явочным порядком они прислали ему по телетайпу сообщение: открывается корпункт, собкором назначается такой-то. А обычная практика назначения была иной: звонки, согласования, предварительные разговоры. В данном случае, наверное, по той же причине (что он всегда был либо занят, либо отсуствовал) этого не состоялось. Вот он и был раздражен.
Беседа продолжалась минут десять, не больше. Он говорил: вы понимаете, у нас тут - родина Ленина. Теперь мы вылезем из захолустья, весь мир нас узнает! Он был в крайне восторженном возбуждении.
Все. На другой день Севриков улетел. А я остался. 20 марта напечатали мой первый текст "С Венца далеко видно", где я возвышенно описывал славное будущее этого города.
И 20 марта, не выдержав коротконогих, глуповатых здешних девиц, я тоже улетел - в Казань. (Была бы какая-нибудь милая девушка, может быть, я бы и не скучал). Мне дали номер в гостинице "Венец", который оплачивали "Известия". И я целый год летал по маршруту: "Москва-Казань-Ульяновск".
Записано 4.2.2005 г.